[Athlon]

Название: «Реквием по любви…»
Автор: angel_L
Написано: 30.3.09
Жанр: подобно триптиху. Не связанные между собой главы, объединенные общей идеей.
Персонажи: Кэмпбеллы/Винчестеры
Рейтинг: PG -13
Предупреждения: отсутствуют.
Спойлеры: отсутствуют.
Дисклеймер: Персонажи принадлежат мистеру Крипке. История клавишам компьютера автора.
От автора: Целься высоко, как твоя ма. Стреляй метко, как твой па. Отстаивай то, во что веришь, как твои дети. Написано для конкурса.


От автора, постскриптум, через два года. Перечитав сейчас, я понимаю, что многое бы написала по-иному, не знаю, стала бы повесть лучше или хуже...Так как повторить уже не смогу. Вот к чему приводит спешка и желание принять участие в конкурсе. А ведь я всегда избегаю любых конкурсов и мероприятий. На этом конкурсе я потеряла прекрасную подругу.
Как то так....

---------------------------------------------------------------------------

Часть I

Весна 1973,
2 часа пополудни

Поневоле станет не по себе, если случится задремать в подобном месте, и, проснувшись, обнаружить в паре шагов молчаливого соглядатая, наблюдающего за тобой с терпением хищника в засаде. И вдвойне тревожно осознавать, что этот наглец - вовсе не человек, вторгшийся в твои частные владения, а всего лишь любопытный прохожий.

Я не могу различить направление его взгляда. Однако в том, что он сидит здесь достаточно долго, я нисколько не сомневаюсь! О да, поза в своей возмутительной самоуверенности истинно мужская! Одна нога свободно согнута в колене, бедро резко выпячено.

Нет, мне срочно нужна широкополая шляпа, чтобы надвинуть ее пониже, и ....темные очки! Или надо превратится в Белого Кролика* и юркнуть в ближайшую щель!

Наконец до меня доходит - это становится странным. Надо окликнуть его. Потребовать ответа. Я почему-то молчу. Пожимаю плечами, выражая полное безразличие, и полуобернувшись, смотрю на взлетную полосу аэродрома.

Никогда я не жаждала внимания и популярности. Никогда не хотела быть слишком богатой или знатной, не хотела ничего, что выводило бы меня за пределы совершенной ординарности и нормальности; ибо это лишь и могло защитить от удивленно поднятых бровей, шепотков за спиной и злых насмешек, которым я подвергалась в любой новой школе, в любом городе и просто в любом новом окружении.
В душе возникло нелепое чувство, что хозяин положения здесь именно он, а вовсе не я. Более того, он казался как бы порождением этого места, неотъемлемой его частью. Это скорее я, здесь, чужая.
Вообще-то мне следует не предаваться панике, а стоит сделать что-нибудь реальное. Например, опуститься на четвереньки, проползти под ногами посетителей, добраться до прохода, затем по-пластунски доползти до выхода. Ибо если это просто прохожий, то вызов врача и место в психушке мне обеспеченно, а если… Грустный полусмешок вырывается у меня из груди, заставив парня за соседним столиком нервно поежиться.

Всякого хватает в моей жизни. Мои родители, обнаружившие в своей дочери неукротимое упрямство, по совету мудрого доктора Спока**, всегда пытались обращаться со мной терпеливо и с любовью. Тем не менее, мне недоставало именно человеческой обыкновенности и ординарности. Недоставало. Пока в одну ненастную ночь вихрастый мальчик не бросился в схватку со мной возле отцовской машины. Пока он не появился - я не вкусила этой нормальности. Да, именно та стычка стала поворотным пунктом в моей жизни, - я и в самом деле поверила, что я нормальная. И это потрясло меня. И не только потому, что я полюбила, но еще и потому, что в этом таилась угроза. Угроза, смысла которой я в точности не понимала. Что ни говори, а я подошла очень близко к черте под названием «тихая жизнь». Чертовски близко, чего уж там скрывать! И осознание этого передергивает мою душу.
Не могу сказать, что я была довольна сейчас, чувствуя себя потерянной в толпе суетившихся возле стойки и сидевших за столиками людей. Горожане - безликие, заурядные, бросая взгляд на меня, грустно нахохлившуюся над своей колой, наверное, думали, то же самое и обо мне. Но это было бы как раз то, чего я больше всего хотела, - быть простой, не выделяться, быть такой же, как все.

В ожидании рейса, я украдкой бросаю взгляд на зеркальную стену вестибюля: красный кашемировый пуловер с широкой металлической цепочкой вместо пояса, джинсы «Леви Штраус» и ковбойские сапожки - из зеркала смотрит девушка, катастрофически приближающаяся к девятнадцати годам. Ни профессии, ни даже адреса, который я могла бы считать своим. Все усилия делятся на ноль, и этот ноль мое прошлое...

- Из нашего округа многие погибли. А он, говорят, не терял времени в джунглях Вьетнама. Из любви к дракам и убийствам он даже пытался завербоваться на второй срок. Вернется еще более странным, чем ушел. Хотя уже в детстве был чудовищен как смертный грех, - послышалось сбоку.
Миссис Бурдо, haut monde*** нашего городка, приехавшая встречать своего мужа, в доверительном жесте приблизила свое полноватое красное лицо к соседке по столику:
- А эта девочка Кэмпбеллов? Так поступить с родителями! Бросить школу и уехать с ним на каникулы! – Она плотоядно улыбнулась, качнув пухлыми щечками, и бросив недвусмысленный взгляд на меня, - Вы же знаете эту современную молодежь! И нравы! Ну, вы меня понимаете, – Дрянная птичка****! Бог знает, чем они там занимались!

- Очень мило, миссис Бурдо! Фигуры вроде вашей надо объявлять вне закона, - еле слышно пробормотала я, и ощутила подспудное желание обернуться и рассказать ей о ее бесценной дочке. Оставалась только надеяться, что она была хорошей ******* для баскетбольной команды на летних соревнованиях, потому что ничего другого и нельзя было ожидать от этой маленькой сучки!
Прежняя я наверняка бы влепила этой особе затрещину. Но сейчас, я только удивленно округлила глаза, с невинным видом созерцая свой полупустой пластиковый стакан и прокручивая в памяти события знойного лета.


После моего “исчезновения”, город гудел полгода, на все лады обсуждая наши семьи и отношения, доставив развлечение множеству злых языков. Когда, собрав свои пожитки, спустя пару месяцев нормальной жизни я снова вернулась в дом к отцу и маме, этот переезд казался всем очень естественным, всем, но только не мне. Я ощущала в нем нечто плохое, нечто знакомое, нечто уже случавшееся со мной. Я не могла не видеть здесь параллелей с нашими «путешествиями» по стране, путешествиями, длиной в четырнадцать лет. И мама, и отец, были рады и счастливы снова видеть меня дома. Отец, так особенно очень ласково обращался со мной, но теперь я ощущала себя у них гостьей — гостьей, временной и случайной, гостьей в своей собственной семье.
Эти несколько месяцев вне дома, эти несколько месяцев рядом с ним, - навсегда разрушили мою душу. Он был тем самым, именно тем – единственным. Без него, я чувствовала себя одиноко и потерянно.
Но, в августе семидесятого, он поднялся по трапу на борт самолета в аэропорту Топика, имея при себе только паспорт и дорожную сумку и,… все обычное кончилось.
На мой немой вопрос, произнес: «Так делают все. Я должен помочь своей стране». А для меня тогда не было ничего важнее, чем быть в общем потоке со всеми, быть, как все.
Забавно, что сейчас в конце, я вспоминаю то, что было вначале. Я слышала о существовании истерической амнезии, когда человек за пару минут вспоминает самое неприятное, или тяжелое; все то, что сознание блокирует, спасая тем самым от разочарования...

В ту ночь, перед его отъездом, я не хотела его видеть, не желала больше с ним разговаривать, слушать его проклятые слова, которые имеют для него такой важный смысл, а меня совершенно уничтожили. Но он все равно пришел...

Было около трех часов утра. Темно и тихо. Я задремала на диване, когда услышала, что в кухне свистит чайник. Я не могла припомнить, чтобы ставила его, хотя смутно подумала, что неплохо было бы выпить чашку чая. Не включая света, пошла туда и чуть не метнула нож, увидев в проеме темную фигуру.

- Черт побери! Ты меня напугал до смерти. Какого дьявола ты ошиваешься тут среди ночи?
- В кухне горел свет, и мне захотелось горячего чайку. А заодно и с тобой поболтать, малышка. Терпеть не могу среди ночи пить чай в одиночестве... - И с обычной своей чуть нагловато-задумчивой улыбочкой кивнул на две чашки чая на столе. - Как видишь, о чае я позаботился, а ты позаботься о болтовне.
- Что? Ты ненормальный? Уже полночь, я почти что спала!
- Знаю. И прелестно выглядела на диване в моей старой школьной футболке.
- Она не твоя. Это папина, и...
- Ты не должна спать в рубашках отца.
- О, Бога ради! Ты ведешь себя так, словно мой муж! И к тому же, - строптиво добавила я, - даже если бы это было и так, все равно не твое дело!
Смеясь, он протянул мне чашку горячего чая.
Я безропотно позволила усадить себя к нему на колени. Наверное, я и впрямь спятила. Как ни крути, а этот человек меня предал, этого не перечеркнешь. Но, несмотря на пикировку, с которой все началось, мы просидели на кухне, болтая, Бог знает о чем, чуть не до самого утра. Этой ночью мы принадлежали только друг другу…


Он настоял на том, чтобы я проводила его до входной двери:
- Ты уже спишь на ходу, - сказал он, прощаясь на пороге (как плохо он меня знает!)
- Интересно почему? Может потому, что являются тут всякие непрошеные типы и требуют, чтобы их до утра развлекали за чаем?
- А что делать, если я нахожу твое общество столь приятным?
- Хвала небесам за великую милость! - Ярость кипела внутри, а теперь сюда примешалось еще и горечь предательства. Ведь завтра он улетает! Какая же я все-таки дура, что так легко и безоглядно доверилась Джону Винчестеру! Неужели я больше ничего для него не значу? Я люблю его! Я как безумная, чокнутая, свихнувшаяся люблю его.… Разве он этого не видит?!
Робкое чувство, необходимость быть рядом, захлестнуло меня как волна. Так я и стояла – лицом в его плечо - размышляя, удивляясь, вопрошая самое себя, но, тем не менее, не представляя, что делать.
Я оглядела его, прищурив глаза, и небрежным тоном сообщила:
- Я собираюсь остричься и вытатуировать на лбу «ВМФ США».

Я запомнила, как он тогда нахмурился и помрачнел, задетый моими словами.

- Мне очень жаль. Я сделал то, что кажется мне правильным. Я не мог тебе рассказать, пожалуйста, пойми это. Я не мог рисковать: я боялся, что ты будешь реагировать именно так, как отреагировала сейчас. Однако мне это не очень удалось, верно? - На лице Джона застыло отрешенное, отсутствующее выражение, словно мыслями он был уже не на этой старой веранде, а где-то бесконечно далеко.

Я с трудом перевела дух. Господи, да что же это со мной.
- Не знаю, что это на меня вдруг нашло!
Пропавшая было улыбка, вновь заиграла на его губах:
- Извинения принимаются, ваше маленькое тиранство, - шепнул он и запечатлел нежнейший поцелуй на кончике моего носа. - Я буду присматривать за тобой, и… это последняя наша ночь, малышка…
- Я присмотрю за собой сама! И не нуждаюсь в том, чтобы меня постоянно контролировали или вламывались ко мне, когда я сплю. А теперь иди домой и не возвращайся! – Я захлопнула дверь перед его носом и сердито щелкнула замком.
- Эй, крошка, - сказал он веселым голосом. - Будь полюбезнее со мной, а то пожалуюсь твоей мамочке!


Теперь, спустя годы, я не могла не улыбнуться этой шутке, а тогда даже и не подумала. Я боялась, что моя только что начавшаяся чудесная нормальная жизнь рядом с ним, впервые за шестнадцать лет такая обыкновенная, точно такая же, как у всех, вдруг ускользает от меня в одночасье. Мое смятение только усиливалось, ведь я начала вдруг ощущать, что сержусь на него, когда он рядом, и почему-то скучаю, когда его рядом нет. В те дни, я словно тонула в сомнениях и страхах, а моя жизнь вдруг сделалась каким-то загадочным ребусом. Приступы страха. Внезапные всплески безотчетного ужаса, включавшие древние инстинкты спасения бегством. Доселе ничего подобного со мной не случалось.
И эти сны. Конца им не было, и света в них тоже. А только протянутые ко мне руки и эхо далекого крика:
«Не убегай от меня! Ты моя! Подожди!»
Я поднимала голову, что бы увидеть лицо и встречала изумленный взгляд отца. Несколько секунд не отрываясь смотрела в его глаза, а он слегка качал меня на руках, словно ребенка…
Или голос… Обыкновенный человеческий голос. Не призрак, не чудовище. Хриплый, мужественный, властный. До боли знакомый:
«Ты можешь пообещать мне, что будешь помнить?»
Я пыталась отгородиться. Какая-то часть моего существа кричала, что именно Джон является источником моего беспокойства и моих снов.
“Обычный гражданский”, - как любил с презрением повторять мой отец.
Отцовское подкалывание срабатывало, и я начинала закипать:
- Ты даже не думаешь, что Джон мог бы стать мне хорошим другом? Отлично! Тогда забудь о том, что я твоя дочь! Пойди и скажи ему все! Расскажи, кто мы и чем мы занимаемся! Расскажи, что мы расчленяем и сжигаем трупы, что мы охотимся на одержимых, которых тоже потом убиваем и неважно, чьи они дети…

Лицо отца бледнело от гнева – ведь это было правдой, такой закон нашей семьи. И если бы не вмешательство мамы…

Спустя два года, я также твердила себе, что глупо сравнивать, но ничего не могла с собой поделать. Словно заклинание, повторяла про себя его последние слова: “Помни, я тебя люблю”. Кто же меня любит? И почему этого любящего человека нет рядом, когда я так отчаянно в нем нуждаюсь? В его отсутствие, в душе разверзлась неописуемая пустота, и я не знала чем ее заполнить. “Не говори так, - возразил внутренний голос.- Ты даже не можешь выбросить его из головы с той самой ночи, когда встретилась с ним! Разве он тебе не снится по ночам? Разве ты не просыпаешься с единственной мыслью снова оказаться в его объятиях? Ощутить тепло его поцелуев?”
Я любила его, любила всей душой, но боялась облечь свою любовь в слова, потому что не была уверена, что ему достаточно одной только этой любви.

...Я перестала отвечать на письма... Ведь я хотела, чтобы у него было все – я знала, что он хочет иметь семью... И детей... Нет, мучительно даже думать об этом и... Нет… это оскорбительно для него допустить, что он бросит меня, когда станет ясно, кто я и чем зарабатывает моя семья.

И вот теперь, сидя в маленьком частном аэропорту нашего городка, я горько улыбаюсь своей прошлой наивности, своей вере, что я смогу стать такой же как все.
В течение нескольких месяцев рядом с ним - я верила, что живу, «как все», лицемеря, что прошлого не существует, и все-таки не стала такой, «как все». Ведь обычные нормальные люди не притворяются, что первых шестнадцати лет вовсе не было в их жизни, не избегают упоминать их в разговорах о призраках, демонах, и не стремятся изо всех сил забыть их. Нормальные люди не бегут от ответственности, от сложностей и риска повседневной жизни. Не прячутся от обязанностей и от охоты. Они не отвергают любовь. А именно это я и сделала...

Поставив локти на стол, я уткнулась лицом в ладони.

Дети?.. Это был камень преткновения. Я не помнила точно, когда вбила себе в голову, что не хочу иметь детей, но точно помнила, когда в первый раз сказала это вслух - мне было пятнадцать. Боже милостивый, неужели в своем стремлении стать «нормальной» частичкой общества я дошла до такого? Неужели я сама превращаюсь в одну из тех, кто шептался у меня за спиной, кто запрещал своим детям играть со мной из-за того лишь, что у меня были “странные” родители? Но вопрос не в том, напомнила я себе, вопрос в том, на самом ли деле я и сейчас не хочу детей? Горячие слезы обожгли мои глаза…


Часть II

Конец марта 1970,
00:10 пополуночи


- Собачья погодка,— сказал старик, провожая меня до двери.- Почему бы тебе не подождать, пока я звякну матери, чтобы она заехала и привезла тебе теплую одежду? Ты ведь околеешь от холода, возвращаясь домой в этой куртке.

С трудом подавив улыбку - дедушка Джеймс хорошо помнил все дни моего рождения, но даже сейчас, когда мне стукнуло шестнадцать, по старой памяти все еще обращался со мной как с пятилетней - я передернула плечами, выходя из тепла уютного дедовского дома на пронизывающий холод улицы, который принесла с собой неожиданно нагрянувшая слякотная весна.

- Знаешь, малышка, - сказал дед, как бы между прочим, - а ты вполне можешь рассчитывать на заем в банке, я выступлю поручителем, если все же решишь жить отдельно от предков.
Его голубые глаза блеснули весельем:
- Если кто-то в твоей семье считает, что ты валяешь дурака, забросив юриспруденцию и разыгрывая охотника, то я так не думаю.

Эта откровенная прямота заставила меня вскинуть голову (когда я решила не поступать в колледж и осталась дома, я думала, что отец меня убьет!).

- Ты не считаешь меня дурой, не считаешь, что я совершаю ошибку? Не считаешь глупостью, что я взялась за это дело в одиночку?
- Ничуть. - Джеймс Кэмпбелл обнажил в улыбке старые пожелтевшие зубы.
- Спасибо… - Я обняла его и прижалась к его плечу головой. Господи, как я люблю этого старого зануду. Я ни разу ранее не испытывал такой благодарности к нему. Ненависть - бывало, а благодарность... В конце концов, подобных себе я чаще ненавидела… Отец считал старика ершистым, но добрым и прямым. Ветеран второй мировой войны, а впоследствии охотник, который после смерти жены один вырастил троих сыновей, тот превыше всего ценил честность и верность и не поддавался на дешевые соблазны и показуху. Если людям не нравится, что он называет вещи своими именами, то это их проблема, а не его, считал он.

- Спасибо, что избавил меня от нотации по поводу того, что я думаю о своем образовании. А то отец, всякий раз, как видит меня, начинает качать головой. Мама ненамного лучше, но она, по крайней мере, хоть со мной разговаривает. Отец же только ворчит. Иногда мне кажется, что он предпочитал бы иметь вместо меня сына.

Слабая надежда, что отец проявит интерес к “моему” делу, к желанию стать охотником, или хотя бы заведет банальный разговор, не оправдалась ни в коей мере. При маме он еще не показывал виду, но вдвоем со мной вел себя так, словно каждым своим жестом подчеркивал: «Не жди моего благословения в этой безумной своей затее. Мое дело сторона».

Найти мне “смышленого” мужа. Человека, который сможет позаботиться обо мне. Человека из “нашей” среды - только это принесло бы ему удовлетворение.

Дед весело засмеялся:
- Диана молодец. А у него это пройдет, не сомневайся. У меня тоже подобное было.

Хотя в данный момент я и понятия не имела, о чем он толкует, по опыту знала - нужно лишь подождать: у дедушки Кэмпбелла на каждый случай была своя история или анекдот, а часто и то и другое вместе.

- После драки кулаками не машут. Я это и отцу твоему сказал, когда он пустился со мной в объяснения. Да ну его! Когда твой отец заявил, что не хочет быть адвокатом, - начал он, - я был вне себя от злости. Сначала двое старших покинули дом.… Сказать по-правде, я не очень-то и возражал. Ведь у меня оставался младший, Сэмюель. Но когда и Сэмми повернулся спиной к закону... Я ужасно разозлился на него. Последняя моя надежда основать адвокатскую династию развеялась, ибо твой отец решил, что желает стать охотником.

На какой-то короткий миг затаенная грусть промелькнула в поддернутых изморозью глазах старика, но он тряхнул головой, и выражение это тотчас исчезло.

- Со временем я преодолел разочарование, - продолжил он. - И теперь горжусь своими мальчиками. То же самое будет и с твоим отцом, тебе только нужно набраться терпения, - легкая улыбка разбежалась морщинками по его лицу, и он засмеялся дребезжащим смешком. - Я еще буду иметь удовольствие видеть самого Сэмми тем упрямым старикашкой, каким он обычно считает меня.

Захлебываясь от смеха, я чмокнула его в морщинистую щеку:
- Спасибо, деда, ты умеешь ободрить.
Всегда готовый поддержать меня, он помедлил, прислонившись к кирпичной стене у крыльца, сунув руки в карманы своей кожаной куртки:
- Я могу помочь и кое-чем посущественней. Похоже, это тебе не помешает, крошка.

Хотя предложение было весьма заманчивым, я отрицательно покачала головой:
- Спасибо, но я справлюсь сама.


Действительно, это самое легкое дело из всех, что попадало нам в руки. Ни демонов, ни оборотней, ни подменышей. Всего лишь браслет «Декарабиа» - изящная серебряная вещица, приносящая удачу чистым сердцам и наказывающая нечестивых. Вся работёнка заключалась лишь в том, что бы забрать этот предмет из машины Винчестеров. Новенькие в нашем городе - эта семья успела “прижиться”. А их оболтусы, сыновья Джейсон и Джон, найти новых друзей.

Дед понимающе кивнул седой головой:

- Ну что ж, хорошо. Но если что с отцом, или у тебя кончатся наличные, без церемоний обращайся ко мне.

Не любивший проявлений всяких чувств и сантиментов старик снова заговорил о той угрозе, под названием инфлюэнция, которой его единственная внучка подвергает себя, отправляясь на дело пешком. Не дослушав до конца, я коротко попрощалась, и шагнула с крыльца в холодную весеннюю сырость.

Промокшие насквозь джинсы давно уже стали противно-липкими, и сочившаяся из них вода заливалась в ботинки. Всполохи молний окрашивали деревья в серебристый свет. Порывистый ветер трепал и выворачивал ветви. Гром предупреждающе рыкнул, заурчал, разразившись оглушительным грохотом, и, где-то в моем подсознании шевельнулось смутное предчувствие беды.

Погруженная в свои мысли, я чуть было не попала под колеса грузовика, не заметив красного света на переходе, и только пронзительный сигнал уберег меня от этого. Вспрыгнув обратно на тротуар, с колотящимся сердцем дождалась зеленого и тогда уже перешла на другую сторону улицы. Черт побери, стало быть, правду говорит “наша” статистика, что большинство наездов случается именно вблизи места работы. Ужасно быть раздавленной на своей первой самостоятельной охоте...

А дождь, тем временем, становился все сильнее, и капли его, стекая с волос, уже холодили шею. Подняв воротник курточки, я надела капюшон, прибавила шагу и, перепрыгивая через лужи, постаралась быстрее пройти те несколько десятков метров, что отделяли меня от «их» дома...


Часть III

Конец марта 1970,
00:40 пополуночи


Налево – значит проделать двухкилометровый путь домой при погоде, которая собиралась еще только ухудшиться.

Направо - и вскоре достигну шумной “Закусочной Джея Бёрда”, откуда смогу вернуться вместе с моим придурком братом Джейсоном или с кем-нибудь из знакомых ребят, которые там наверняка околачиваются. Кроме того, там я смог бы перехватить, под зорким глазом старшего “поколения”, пару кружек пива и сыграть в «американку» на бильярде, как бы приобщившись тем самым к общественной жизни, от которой порядком успел оторваться, с тех пор, как записался в армию.

Подумав, я повернул налево - одиночество и холодная ночная сырость показались более привлекательными, чем одна мысль столкнуться с Маргарет Пембертон в кафе. Всё, что я мог сделать сейчас – это быть с ней корректным, когда Джейсон приводит ее домой. Я не понимал, как мог считать Маргарет соблазнительной штучкой и даже встречаться с ней в школе. Эта эгоистичная маленькая дрянь не обладала ни каплей чувствительности, но, елки-палки, какой же она была мастерицей играть на чувствах других! Она так окрутила Джейсона, что тот уже не мог смотреть на вещи трезво.

Приближаясь к дому, я заметил стоявший на дороге «пежо» клиента отца и удивился, что он не в гараже. В следующую минуту заметил какое-то движение возле машины и, приостановившись, внимательно посмотрел в том направлении. Темная фигура попятилась от дверцы водителя.

- Эй!

Тень отделилась от машины и бросилась наутек.

Стартового преимущества этого молодца вполне хватило бы, чтобы скрыться в темноте, не поскользнись он на мокром асфальте.

Эта ошибка стоила ему дорого.

Захватив ему футбольным приемом ноги, я заставил вора со стоном рухнуть на землю.
Но, в отличие от футбола, где сбитый быстро вскакивал на ноги и продолжал охоту за мячом, этот тип, лежа в луже на грязном асфальте начал изо всех сил брыкаться и отбиваться, нанося по мне удары локтями, ногами и кулаком.

Одним ударом он раскроил мне бровь.

Быстро сообразив, что на моей стороне преимущество в несколько килограммов весу, я перекатился вместе с противником на полоску земли справа от дороги и сумел пригвоздить его лицом вниз, заломив руки за спину. В поле моего зрения попали две ноги в грязных кожаных ботинках и мокрых джинсах.

Поскольку сдавленные ругательства все еще продолжали извергаться изо рта у парня, сел ему на спину и ткнул его лицом в дождевую лужу. И был ослеплен в это момент фарами автомобиля, ехавшего по дороге прямо на нас.

Машина затормозила, и оттуда вывалился мой старший брат.

- Что за черт?..- начал было Джейсон, разглядывая всю эту сцену.

- Поймал его... пытался... украсть нашу машину!

Преступник все еще делал попытки сопротивляться, прерывисто дыша, так что пришлось сильнее вдавить его в лужу лицом.

- Давай-ка втащим его дом и позовем полицию.

- У него, должно быть, сильный удар, - сказал брат, придерживая пленника, в то время как я “осторожно” подымал его на четвереньки. - Он разбил тебе правую бровь. Похоже, понадобятся швы.

Черт, черт, черт! Я терпеть не мог иглы. Одна мысль, что какой-то острый металлический предмет будет протыкать мою плоть, привела меня в содрогание. А рана как в насмешку начала гореть подобно адскому пламени.

Я сильнее заломил руку пленного, ставя его на ноги.

- Ого, Джон! - воскликнул Джейсон предостерегающе. - Веди себя поделикатнее.

- Поделикатнее?! Да я переломаю ему руки и …!

- Не торопись с этим, - посоветовал брат. - А то скажут, что ты избиваешь женщин. - И быстрым движением сдернул капюшон с головы незнакомца.

Масса длинных светлых волос высыпалась из-под него.

Когда я, наконец, сумел отвести взгляд, то обнаружил, что смотрю в самые удивительные глаза, какие только доводилось видеть, - необычного цвета, напоминающие лепестки полевой фиалки, опушенные густыми угольно-черными ресницами.

«Черт, да она еще ребенок! От силы пятнадцать!»

Она же смотрела на меня так, словно считала маньяком-убийцей.

От неожиданности я ослабил хватку и начал заваливаться с пленницей на грязный асфальт, и, хотя Джейсон тут же пришел мне на помощь, нам едва удалось вдвоем совладать с этой особой вторично.

- Да перестань ты пинаться, дуреха, - сказал Джейсон, отпрянув в последний момент, едва не задетый ногтями, метившими ему в лицо. – Нас двое, и нам не составит труда скрутить тебя как следует!

Благонамеренный совет брата был встречен потоком ругательства на, судя по всему, английском.

Джейсон рассмеялся:
- Это что-то непереводимое, черт побери. Ну, и здорово же она тебе заехала!
- Заткнись! Если так продолжится, нам не нужно будет звонить в полицию - соседи сами ее позовут.

В эту минуту на веранде нашего дома появилась мисс Мосли - новая экономка, которую отец нанял в дом, после гибели мамы. Помощь этой чернокожей девушки для нашей семьи просто бесценна - ни отец, ни я, ни Джейсон, совсем не умеем готовить. В городе, правда, поговаривали, что она ведьма.

Разметавшиеся волосы мисс Мосли ясно говорили, что она только что из постели.
- Что здесь происходит?
- Зови полицию, Миссури,— сказал брат, уворачиваясь от удара ногой. - Мы только что поймали человека, пытавшегося угнать наш автомобиль.

- Я ничего и не думала красть, болван ты набитый! О-о! Да перестаньте же дергать меня за волосы!

- А ты перестань кусаться!

Я усилил хватку на ее руке и подвел поближе к удивленной женщине.

- О, Господи! Это девушка! Джонни, ради Бога, не будь с ней так груб.

Почувствовав симпатию со стороны, девушка повернула к ней умоляющее лицо.
- Пожалуйста...

- Не верь ей, - вмешался Джейсон, - у нее ухватки бандита. Врунья и воровка! Ты у нас сейчас попляшешь.

- Ой! Они делают мне больно! Клянусь...

Девушка повернула свое лицо ко мне, и вместо потока ругательств, которых я ждал, просто взглянула из-под пушистых ресниц…
Если бы взгляд обладал способностью убивать на месте, мне бы сразу пришел конец.
Впервые в жизни я растерялся:
- Давай, наконец, заведем ее в дом.

Но воровка и не думала поддаваться.

Напрягши все тело и уперевшись ногами в деревянный порог, она упорно отбивалась, продолжая поливать нас потоком отборных ругательств. Хотя это только Джейсон полагает, что она ругается. По мне, не исключено, что она просто, таким образом, молится, чтобы ангелы явились к ней на выручку. И правда, судя по тому, как успешно ее тщедушное тельце, сопротивляется попыткам двух здоровенных парней протащить ее в дверь, дело тут явно не обходилось без помощи сверхъестественных сил!

Мне совсем не хотелось прибегать к очень грубым приемам. Черт, а вдруг она и вправду несовершеннолетняя? Но какого же дьявола она не сдается по подобру-поздорову? Я хотел уже было втолкнуть ее в дом футбольным броском через плечо, но, подумав, выбрал более щадящий вариант.

Подмигнув брату, сделал ей легкую подсечку под колено, и в тот момент, когда ноги у девушки подогнулись, быстро подхватил и перенес ее через порог.

- О-о-п, отлично! - Я поставил ее на пол, - почти приехали.

- Кретин недоношенный!

При всей своей злости она выглядела как вынутая из грязи уличная кошка.

- Меня называли и похуже.

- Что ты говоришь? - Съязвила она. - Жаль, что не я!

- Сюда? – Джейсон показал на двери гостиной.

- Нет, на кухню. Иначе мы наследим...

- Проведите ее в гостиную и включите обогреватель сию же минуту! – Миссури была в бешенстве. - Вы разве не видите, что бедный ребенок продрог до костей?

- Да, но...

- Джейсон, делай, что я сказала. Пойду, принесу одеяла. И кстати, Джон, - она повернулась ко мне, - у тебя глаз подбит.

Вини в этом «бедного ребенка»! - Хотелось крикнуть мне, как вдруг я почувствовал, что девушка начала оседать. Инстинктивно моя правая рука приняла на себя большую часть ее веса.

- Что за?..

- Ого! Она отключилась. Как же сильно ты ей, должно быть, врезал! - сказал брат.

- Чего ты болтаешь! Я не дерусь с женщинами!

- А ты и не знал, что она женщина, пока я тебе не сказал!

- Да, но я не бил ее!

Я положил девушку на диван. Подложил подушку под голову, и осторожно убрал разметавшиеся волосы с лица.

В груди что-то сжалось — таким бледным оно было под пятнышками грязи на лбу и на щеках.

- Ударил ты ее или нет, одно ясно - без сознания, - с оттенком то ли иронии, то ли осуждения съязвил Джейсон.

- Послушай, я не трогал ее, понятно?! Все, что я сделал, это попытался задержать, вот и все.

- О’кей, о’кей, я верю тебе.

- Что случилось? – Спросила чернокожая мэм, входя в комнату.

Джейсон ухмыльнувшись, демонстративно промолчал.

Отвечать пришлось мне:
- Похоже, она потеряла сознание... неженка.

Брат нащупал пульс девушки:

- Пульс сильный. Медленный, но определенно сильный.

Миссури мягко прикоснулась ладонью ко лбу девочки, затем нахмурилась и пощупала ее руки.

- У нее жар, а руки ледяные. Джейсон, достань-ка еще пару одеял из шкафа. А ты, - велела она мне, - приложи к глазу лед и позвони мистеру Ди, попроси его приехать сюда, пока не рухнул без сил и нам не пришлось оттирать кровавые пятна с ковра…

- Я позвоню в полицию, - Джейсон бросил на диван одеяло.

- Меньше всего этой бедной девочке нужна сейчас еще и полиция.

- Миссури, она пыталась угнать наш…- Брат споткнулся на слове, от моего долгого и “проникновенного” взгляда…
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

Отец приехал домой через двадцать минут после “происшествия”, но я и брат услышали его голос намного раньше, чем он вошел в холл.

- Человек работает механиком, имеет гараж на три машины, но, ни один кретин им не пользуется, и он по-прежнему должен припарковываться на улице и мокнуть под дождем! Джейсон! Какого дьявола ты оставил дверцу машины открытой и фары включенными?!

При звуке голоса отца я открыл свой здоровый глаз, но тут же быстро закрыл его, поскольку свет лампы под потолком буквально ослепил меня.

- Черт! – Брат поставил на стол недопитый чай, - я и забыл...

- Вот именно, - подтвердил отец, проходя в гостиную. - Но поскольку я выключил фары и закрыл ее на ключ, она, по крайней мере, еще будет там наутро.

- Спасибо...

Отец не удостоил его ответом, сосредоточив все вниманием на мне:

- Черт возьми, что с тобой?

- Долгая история, пап.

- Ну, так я укорочу ее! Джейсон! - Эрик Винчестер, шести футов росту, выглядел довольно устрашающе и очень внушительно. Голос отца стал выше на полтона, а взгляд переместился на моего притихшего двадцатичетырехлетнего старшего брата:

- Вы опять поспорили с ним о Маргарет Пембертон?

- Это не имеет ничего общего с Маргарет, пап. Джон сам тебе все объяснит. А я пойду, осмотрю машину. – Мой брат пулей вышмыгнул из дома.

Нахмурившись, отец подошел и встал впритык к дивану, на котором я сидел.
- Итак, - спросил он, - что за дьявольщина здесь приключилась?

Попеременно прикладывая к глазу то окровавленное уже полотенце, то пакет со льдом, я растерянно заморгал.
- Похоже, это она приложила мне правой, но и левая у нее тоже ничего себе. Мистер Ди, собирается осмотреть мой глаз после того, как закончить оживлять моего обидчика. Он сейчас в твоей комнате с мисс Мосли.

- Это Миссури тебя так разукрасила?

- Конечно, нет! А почему ты так решил?

- Ты же сам сказал, что левая у нее ничего и что Мистер Ди в моей комнате оживляет ее!

Подавившись смехом, я уронил пакет.

- Ну с какой стати Миссури стала бы меня бить?

- Как с какой стати? Да твое идиотское поведение в последнее время дает тысячу причин. Хотя бы взять то, что мой сын записался добровольцем! Что ты….- Он прервался, когда в комнату вошла Мосли.

- Мистер Винчестер! Я рада, что вы вернулись!

- И я рад, что я дома. И все же, что у вас тут случилось? Ты можешь мне сказать, что происходит? Почему Джонни выглядит так, словно он дрался на ринге с Мухаммедом Али, и почему Ди оживляет кого-то в моей комнате? - Он сделал паузу. - Начнем с того, кто же там у меня?

- Девушка потеряла сознание, когда мальчики притащили ее в дом...

- Как это «притащили ее в дом»?

- В общем, я подумала, что лучше позвонить мистеру Ди. В конце концов, она все же не угнала машину, и Джон не так уж серьезно пострадал...

- Ничего себе, не пострадал... Не угнала какую машину?

- Правда, пап, не угнала, - я попытался вставить слово, - тут больше крови, чем ущерба.

- Э-мм... Миссури ... Эрик...— Появление мистера Ди в комнате привлекло всеобщее внимание. Если он и не был единственным на весь Лоуренс доктором, который ходил ночами по вызовам, то был, наверное, единственным, кто делал это в пижаме под дождевым плащом.

- Как она? - обратилась к нему Мосли.

- Кто это «она»? - спросил отец.

Доктор поднял руку в знак молчания:
- Ээээ… вылезла через окно…я отвлекся-то всего лишь на минуту.… Но попытка кражи и нанесение телесных повреждений, - прибавил он, кивнув на меня.

- О, не смешите меня, - мой отец саркастично ухмыльнулся. - Судьям достаточно бросить взгляд на Джонни, что бы высмеять нас за это…

- Что же касается того, кто она, Эрик, - тут мистер Ди потряс головой, - это дочка Кэмпбеллов, нашего местного учителя…



Часть IV

Март 1970,
где-то после полуночи


“Боюсь, Сэм будет в бешенстве. Он терпеть не может, когда она выходит на самостоятельную охоту и начинает действовать, не посоветовавшись с ним”.

Я еле втиснула свой низкий «фалькон», купленный пару лет назад, после “последнего” переезда, в пространство между двумя серебристыми елями. Слегка прикрутила магнитолу с Синатрой. Заглушила мотор. Не очень удобная позиция для маневрирования, но вполне хороша для слежки в бинокль. Уж кто-кто, а я не собиралась оставлять свою девочку без присмотра на первой ее охоте. И пусть мой муж бормочит себе под нос все, что захочет!

Прошло почти два часа, когда, наконец, моя Мэри и старый Кэмпбелл показались на пороге. Чмокнув старик в щеку, дочь, перепрыгивая через три ступеньки, сбежала с крыльца и растворилась в темноте. А свекор, старый лис, с прытью молодого наметил поместить свое дряхлое тело в машину, что бы, словно демонический рыцарь, следовать за единственной внучкой (вероятно, возомнил себе престарелым Дартом Вэйдером!), как заметил мое укрытие. Усмехнувшись, приветливо кивнул головой.

Черт, черт, черт… Идиотка, дура, кретинка, как только я могла дать согласие на ее охоту?! Попасться… по-глупому… да и еще на месте преступления. Бедная девочка.…Как можно работать в таких условиях? Слякоть, дождь. Тут бы поскользнулся и сам Шерлок Холмс.
А мальчик-то хорош. Слишком хороший, для такого простачка…



Март 1970,
тот же день,
где-то на рассвете


- Папа, ну не смотри ты на меня так. Со мной все в порядке!

- Плохо выглядишь. Что с твоим коленом?

Я посмотрела вниз и впервые заметила, что ноги моей девочки были в ссадинах и кровоточили, так же как и руки. В кожу впились кое-где мелки крошки щебня.

Стряхивая их, она постаралась не морщиться от боли.

- Что произошло, Мэри? Только постарайся не подслащивать пилюлю.

Стараясь не вдаваться в подробности, дочь коротко изложила события сегодняшней ночи.

Сэм был в бешенстве:
- И какие результаты?! Никаких, кроме уголовного дела!

Дочь угрюмо насупилась.

- Мне стоило остановить тебя. Наверное, надеялся, что у тебя шарики заработают в конце-то концов, до тех пор пока тебя не застукают.

А я молчала, и с удивлением вглядывалась в ее лицо, - то, о чем я молилась, сбылось...


Апрель 1970

А потом… потом были встречи и расставания…
Как-то мы проговорили с ней всю ночь напролет - годы мгновенно слетели с нее как шелуха.

Сначала, конечно, ей будет с ним трудно.
Но, Джон способен дать ей очень много, ведь их взгляды сходятся, хоть они и много спорят по пустякам.
И моя дочь права:
“Лишь узнав его поближе, понимаешь, как он нежен и мил”.

Бедный мальчик. У него нет ни единого шанса. Она в два счета «заставит его снять штаны».


Май 1970

Дерьмовый охотник!

Жалкий трус!

Заячья душонка!

Как он посмел, спустить этого мальчика с крыльца! Он, видите ли, не готов что бы его единственная крошка встречалась с цивильным!

Вспоминая длинную цепочку нелестных эпитетов, которые я наговорила ему в запале, я все еще кипела от злости! Горькую истину, что наша девочка не такая как все, и что ей трудно найти любовь, мой Сэм никогда не сможет понять.

Ну, что ж… Посмотрим… Видит Бог, я люблю своего мужа больше всех на свете, но я не позволю ему диктовать нашей дочери.

- Что ты сделала? – Сэмюель Кэмпбелл вытаращил глаза.
- Пригласила мистера Винчестера и его сыновей пообедать с нами в воскресенье после церкви. – Я повторила это четко и по-слогам.
Сэму пришлось откашляться, словно в горле у него встал ком. А я только победно улыбнулась…


Август 1970


Глупый мальчик. Он думает, что едет воевать с чудовищами.… Как глубоко он ошибается…. Я верю - она не захочет его пристрелить…

Если я и научила чему-то свою дочь, так это быть сильной. Отчаяние последних дней, наконец-то сменилось решимостью - моя девочка снова дома. А Джонни… Джонни вернется живой, уж об этом я позабочусь.


Постскриптум…

Весна 1973,
4 часа пополудни


- Это не Ваше?

В ее ладонь лег серебряный браслет с магическими талисманами на цепочках.

Браслет «Декарабиа» - изящная серебряная вещица, приносящая удачу чистым сердцам и наказывающая нечестивых.

Мэри повернулась в кресле, оторвавшись от панорамы за окном, которую созерцала, не видя, в сущности, ничего, в течение последних полутора часов.

Бросив дорожную сумку на пол аэропорта, Джон подхватил ее и закружил по холлу. Его губы прикоснулись к ее губам, а крепкие объятия, хоть и лишили ее легкие воздуха, но зато наполнили ее душу жизнью. Это продолжалось несколько мгновений, прекрасных, сладких мгновений, а когда он отпустил ее губы, дыхание его было таким же взволнованным, как и ее собственное.

- Я хочу… но просто не знаю, с чего начать. Джон, не говори ничего, пока не выслушаешь все, что я тебе скажу. Хорошо? – Она убрала темные волосы с его лба.

Он молча, хотя и настороженно, кивнул.

- Прежде всего... я люблю тебя. Я... - Она осеклась, Джон сжал ее в объятиях так, что у нее пресеклось дыхание. Дотронулся губами до ее переносицы, до бровей, до хрупких изгибов век.

- Но ты ведь обещал подождать, пока не выслушаешь всё, - сказала она с легким укором.

- Я услышал всё в этих трех словах. Ты не могла бы выразиться более ясно и кратко. Ты перестала писать, и я боялся, …что ты оставила меня… - Он коснулся лбом ее лба и заглянул своими зеленовато-карими глазами в глубину ее глаз. Она была для него самой большой ценностью во Вселенной. И он знал уже, что она будет владеть его душой и телом до могилы.

- Я не настолько сильная, - пробормотала она.

Он покачал головой.

- Ты самая сильная и самая храбрая девушка из всех, что я знаю, Мэри Кэмпбелл! И я люблю тебя даже больше, чем до этой минуты представлял. Я позабочусь о тебе! Клянусь!

Мэри отстранилась и взглянула на него.

- Любишь? Что бы я не сделала? Даже если я совершу убийство?

Джон остолбенел. Задыхаясь от волнения, искреннее сказал:
- Даже если так. Я буду тебя отстаивать. Только мне трудно представить, что бы у тебя на кого-то поднялась рука.

Она вздохнула и прильнула к его груди. Вот где была сила! Какими мощными и надежными казались ей удары его сердца, какими верными руки, обнимавшие ее! Сжав его шею руками, она закрыла глаза и постаралась вобрать в себя силу и уверенность, которая струилась по его жилам, и сразу ей сделалось как будто бы легче. Если бы он только знал - кто она…

- Я не такая сильная, как ты думаешь, - произнесла она, наконец. - И не такая храбрая. Я писала тебе, что не хочу того, чего на самом деле хотела, ведь я не верила, что это может быть у меня. Я отказалась от цели, боясь неудачи. Я заранее считала себя неудачницей.

Она остановилась и перевела дух.

- А хуже всего то, что я позволила тому плохому, что было в моем прошлом, отравить то хорошее, что могло прийти в будущем, - слезы полились у нее ручьем и они жгли его кожу сквозь ткань униформы.

Прежде чем обрести его, она прошла через настоящий ад, и нисколько не сожалела об этом...

================================================================

… Белого Кролика*… - персонаж из сказки «Алиса в стране чудес» Л. Кэрролла.

…по совету мудрого доктора Спока**…- популярный в 70-80 годах ведущий, писатель и так далее. Его рассказы и труды насыщенны правилами, советами и уроками по воспитанию подростков.

… haut monde***… - франц. «Высший свет».

…Дрянная птичка**** - амер. слэнг домохозяек 60-70 годов.
_________________